Что даст Югре освоение месторождений трудноизвлекаемой нефти, какие шаги в этом направлении делают власти и добывающие компании – на эти и другие вопросы корреспондента РИЦ ответил директор Научно-аналитического центра рационального недропользования им. В.И. Шпильмана, к.г-м.н. Александр Шпильман.
По данным Минприроды, достоверно установленные запасы нефти в России составляют около 18 миллиардов тонн. Как пишет «Российская газета», в 2013-м зафиксирован пик добычи в постсоветскую эпоху - 523 млн тонн нефти. По недавним прогнозам минэкономразвития, через 15 лет пороговый уровень может опуститься до 512 миллионов тонн в год.
При нынешнем объеме добычи нефти (так называемых темпах отбора) уже через полтора десятилетия в недрах останется 4 миллиарда тонн - всего ничего. Сценарий довольно мрачный. Он может воплотиться в реалии, если, во-первых, не восполнять минерально-сырьевую базу, во-вторых, не разрабатывать эффективные технологии доступа к трудноизвлекаемым запасам, доля которых не менее 45%, считают аналитики.
Для поддержания приемлемого уровня запасов необходимо, считают ученые, пробурить до 2016 года 23 миллиона погонных метров разведочных скважин.
Больший инвестиционный интерес вызывает трудная нефть, в том числе сланцевая, в частности жидкие углеводороды, покоящиеся в баженовской и абалакской свитах пород. На территории Югры в плотных баженовских глинах открыто почти 80 месторождений с суммарными извлекаемыми запасами минимум 530 миллионов тонн. Нефть очень качественная, вот только добывать ее тяжело. Пока удалось извлечь всего 10 миллионов тонн. Но этот объем можно увеличить в десятки раз при условии совершенствования технологий и наращивания капиталовложений. Ресурсная база позволяет.
По оценкам Научно-аналитического центра рационального недропользования им. В.И. Шпильмана, сейчас около 1,7 млрд тонн югорской нефти можно отнести к разряду трудноизвлекаемой.
«Это в основном отложения Ачимовской, Баженовской, Абалакской и Тюменской свит, - поясняет директор института, Александр Шпильман. - Главное их отличие в том, что дебеты скважин на таких месторождениях крайне низкие, иногда даже меньше промышленно значимых 5 тонн в сутки. Вот эти отложения требуют других методов добычи, например, гидроразрыва пластов, что широко применяется в ХМАО. Или других методов воздействия на пласт, которые приведут к тому, что дебеты станут выше и разработка залежей станет рентабельной. Трудноизвлекаемые запасы в основном малорентабельны или нерентабельны для компаний. Потому что извлекать такую нефть непросто.
Легко извлекать нефть можно только из нефтяных озер. Вся остальная нефть достается трудно. Там где обычные технологии бурения действуют уже десятки лет, такую нефть к трудноизвлекаемой не относят. Иногда трудноизвлекаемость дает само свойство нефти, это так называемые тяжелые или высоковязкие нефти. И такие залежи у нас есть, это сотни миллионов тонн. Но основные запасы таких гигантов как Самотлор, находятся в коллекторах неокома, и никто их к трудноизвлекаемым не относил.
- Крупные компании проявляют интерес к проектам добычи трудноизвлекаемой нефти?
- Проявляют. И это видно на конкретных данных: добыча по Тюменской свите с 2000 года выросла с 2 млн тонн до более чем 15 млин тонн. И это говорит о том, что компании проявляют интерес к таким запасам, бурят скважины и добывают нефть. Чем меньше у компании задел (по запасам – прим. авт.), как, например, у Сургутнефтегаза, тем сильнее интерес. Компания, которая добывает большую часть нефти из баженовских отложений, - это Сургутнефтегаз. Из 700 тысяч тонн годовой добычи их доля - 500 тысяч тонн и даже больше. Это не значит, что другие компании не проявляют интерес: освоение Приобского месторождения, например, сейчас ведет Роснефть. А это такие же трудноизвлекаемые запасы, где практически на каждой скважине пришлось делать гидравлический разрыв пласта (ГРП). И только это позволило огромные запасы освоить и довести добычу до 40 млн тонн.
- Чем, с точки зрения социально-экономического развития, интересен автономному округу проект увеличения объемов добычи трудноизвлекаемой нефти?
- У региона есть множество социальных вопросов, которые надо решать. И не будет никакой значимости развития этого проекта, если люди не будут получать нормальную зарплату. А люди будут зарабатывать, если будет производство. Поэтому регион очень заинтересован в расширении производства. Плюс к этому освоение трудноизвлекаемых запасов - это высоконаучная деятельность, которая поднимет кадровый профессиональный состав тех, кто работает в этой сфере. И выведет даже на международный уровень квалификацию наших специалистов. Это также одна из задач региональной власти - обеспечить рост научно-технического потенциала.
Вы не выйдете на решение амбициозных задач по освоению Баженовской свиты, если у вас не будет прекрасных геологов, химиков, технологов. Вы просто не сможете это освоить. Поэтому требуется обучение людей, повышение квалификации и уже выход их на следующий уровень. И так по многим вопросам. Например, в сейсморазведке другие задачи становятся - более сложные, и в геологоразведке, и в освоении залежей, и в нефтехимии. Кроме того, растут и занятость, и налоги. У нас в округе несколько статей дохода, в том числе НДФЛ, и значит, чем выше зарплата, тем больше доходы бюджета, тем лучше социальная сфера. Поэтому регион заинтересован в прибыльной работе предприятия. И когда компании удается осваивать трудноизвлекаемые запасы, а нефтяники не будут работать без прибыли, значит,
они нашли вариант делать это с прибылью, которая также пойдет в доход округа. Значит у округа будут новые детские сады, школы, дороги.
- Ну и кроме этого освоение месторождений наверняка подхлестнет заселение огромных территорий региона…
- Для округа очень характерно, что в ряде территорий отсутствует население. Сейчас на баженовские отложения в Октябрьском, Березовском и Ханты-Мансийском районе совместно выходят компании Газпром и Shell, а также ЛУКОЙЛ и Total. На этой территории очень мало лицензий, и, с нефтяной точки зрения, она совершенно не освоена. А эти компании пришли с задачей освоения Баженовской свиты, получили у государства лицензии на поиск и добычу. И если они смогут развернуть работы, это подстегнет освоение целого района. Там начнут строиться производственные объекты, и, как следствие, расти инфраструктура. Это интересно не только в масштабах округа, но и в масштабах государства.
- Как малые и средние компании могут поучаствовать в процессе освоения месторождений трудноизвлекаемой нефти?
- Я всегда говорю одну простую вещь: все, что называют малыми предприятиями, в нефтянке не существует. Одна скважина стоит 200 миллионов рублей. Для любой хлебопекарной промышленности – это крупнейший завод, а у нас всего одна скважина – а их насчитывается 100 тысяч. Понятно, что когда мы говорим о малом предприятии в нефтяном бизнесе, в любом другом это минимум среднее, а то и крупное предприятие. Малый бизнес существует в основном на задачах поиска. Их там много - несколько десятков компаний ведут поиск. А найдя нефть, стараются продать этот актив. И хотя государство запрещает продавать лицензии, но оно не запрещает продавать компании. И если лицензию нельзя продать, то целиком компанию вместе с лицензией - можно. Лицензия переоформляется на покупателя, и бизнес развивается. Но разработку 95-ти процентов месторождений обеспечивают крупнейшие вертикально интегрированные компании.
- Позволяет ли действующая законодательная база как региона, так и федерации обеспечивать доходность бизнеса по добыче всех трудноизвлекаемых запасов нефти?
- Пока говорить об этом рано. Но первые шаги уже сделаны – обнуление ставки НДПИ по Баженовской и Абалакской свитам, уменьшение ставки для Тюменской свиты, льготы по высоковязкой нефти. Все это стимулирует развитие.
- Но достаточно ли этого?
- Я думаю, нет. И не только я так считаю, но и многие другие специалисты. И в настоящее время рассматриваются льготы по маленьким месторождениям, которых огромное количество, а их ввод нерентабелен для больших компаний, и сюда, как раз, придут те компании, которые можно назвать малыми предприятиями. Они придут на маленькие месторождения, которые не представляют интереса для вертикально-интегрированных нефтяных компаний (ВИНК). И вот там им необходимо помочь найти рентабельные методы освоения, дать какие-то льготы. Причем, льготы не на компанию, а на месторождение. Если льготы будут касаться компании, то крупные компании создадут много мелких в своем составе. Сейчас все понимают, что надо создавать систему, когда налог дифференцируется в зависимости от дохода. Об этом много говорят, попытки делаются, есть научные разработки, но до внедрения такой системы пройдёт еще несколько лет.